Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина - Александр Никишин

— А прививки? Надо прививки делать? От холеры?

— От холеры не надо, — успокоил Зэпп. — Из холерной палочки мы научились делать вкусный крабовый салат.

— А вода? Какая у вас вода?

— Аш два оу! Клёвая вода! Пей, не хочу! Минералка в водопроводе. Халява!

Народ загудел: у-у-у, халява, круто, жесть!

— Ой, а климат? Субтропики или тропики?

— Климат отличный. Колбаса растёт на деревьях! Круглый год!

Народ загудел, закатил глаза: вау, рай земной!

— Дяденька аниматор, а у вас можно не чистить зубы? Хоть денёк?

— Даже нужно! Я лично чищу только сапоги. Зубной, кстати, щёткой.

— А жемчуг есть? Вот такой белый, как мои зубы?

— Такой зелёный? Да полно! «Не счесть алмазов в каменных пещерах!». И жемчуг есть, и кораллы, и золото в слитках из госбанка, и серебро столовое, и чёрт в ступе! И ступа с бабою-ягой, идёт, бредёт сама собой. Всё есть, как в Греции.

Толпа заволновалась:

— У-у, как в Греции, суперски! И Парфенон?

— Парфенон? Я не понял, а он разве не в «Намедни»?

— А крем от загара с собой брать или там есть? И от комаров?

— Берите, это большой дефицит. У нас его используют для украшения тортов. Комары у нас с бочку, их мы расстреливаем из миномётов, когда надоедят.

— А тапочки брать? И халат?

— Тапочки выдадут! А больше ничего не надо. Да горсть родной земли, чтоб не забыть запах. В чём мать родила, в том и полетим. Там вас и оденут и обуют по полной программе. И в душ, и в макуш.

Тут вылезла Любка-сорока, кокетливо поправила прическу, продемонстировав длинные накладные ногти чёрного цвета:

— Скажите, пожалуйста, мужчина. А женихи на вашей планете водятся? Такие, чтобы как у вас сапоги и чтоб дача в Барвихе? И «ауди» со спецсигналом и осетрина обязательно? И чтоб не очень костистая?

Тут Зэпп приосанился.

— А чем я хуже осетрины? Язык без костей, ха-ха! Шутка!

Любка-сорока стрельнула в него глазами и, зардевшись, спросила:

— А можно я вам после собрания задам один-на-один интимный вопрос?

— Тет-а-тет? Так я ж на то и намекаю!

Народ загудел: ну, молодец, Любка! Не теряется, стерва!

5.

— Есть ещё вопросы? — спросил Зэпп, обводя весёлым мутным взором волейбольную площадку. — Ага, у матросов нет вопросов! Тогда в бочку мёда я суну ложку дёгтя! Вот эта ложка, едрит твою ангидрит, торчит рядом! — тут Зэпп ткнул пальцем в Чирика, который съёжился от страха. — Вы были в пяти минутах от рая, а может даже в трёх! Но этот никчемный человечишко, это пятое колесо в нашей общей телеге, этот мелкий жулик по кличке Чирик, сломал все наши планы. Он украл важную запчасть космолёта, тем самым лишив его хода, а всех вас — радостей большого и долгого пути. Наша прогулка в космос теперь под очень-очень большим вопросом! И я, стоя перед вами, задаю риторический вопрос: быть или не быть, в смысле, что делать с этим гадом?

— Убить! — закричали из толпы. — Утопить, заразу! В Останкинском пруду! Повесить на телебашне! Кругом ворьё, нет от них покоя! Как от них устали! В кои-то веки могли отдохнуть на халяву, а этот идиот ломает рейсовый автобус! Руки отрубить! У-у-у, глаза бесстыжие, даже не смотрели бы!

Зэпп, довольно потирая руки, обернулся к Чирику:

— Что, коллега? Слышишь трели соловья? Это русская картина, это родина твоя! Глас народа, глас Божий! А? Ты говоришь: тройка, семёрка, туз? Хрен тебе! Тройка, семерка, дама из Амстердама! И дама ваша, Герман, подбита, ла-фюнф ин дер люфт, ахтунг, ахтунг, в небе Покрышкин! Понял? А посему — ком цу мир в сумасшедший дом.

Схватил Чирика за ухо и стал его крутить, приговаривая, как тот дядька на вокзале:

— Гони струпцину, свинтус! Гони струпцину! Или сброшу твою тушку в пасть к этим хищникам!

Наташа толкнула Чирика в спину:

— Чирик, не молчи! Говори что-нибудь! Что ты стоишь, как дурак, язык проглотил? Ни бэ, ни мэ, ни кукареку?

А у Чирика все перед глазами плывёт, как под кайфом. Качается крыша под ногами, как плот на воде. Не то, что говорить, он уже и дышать не может от страха, перехватившего горло. Держится за ухо, глаза лупит на толпу и — точно, ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Вернее, и «бэ» и «мэ», и ничего больше. Если первое время он трясся при виде Зэппа, вспоминая, что это не человек, а пришелец с другой планеты, то на крыше он забыл об этом и стал трястись от вида реальной многоголовой человеческой толпы, что колыхалась прямо под его ногами, издавая грозный шум, схожий с шумом морского прибоя. Слыша в этом шуме угрозу для себя, Чирик окончательно потерял присутствие духа. И тогда Наташа, видя, как сдувается Чирик, и, понимая, что, не скажи она правду, эти глупые люди из дома № 48 подпишут свой смертный приговор, ринулась, как в омут головой к краю крыши, отпихнула почти невесомого от страха Чирика и закричала даже не на весь двор, а на всю Вселенную:

— Соседи-и! Вы ведь меня знаете?

— Йес! У-у-у! — загудела толпа многими голосами. — Знаем мы тебя, прошмандовку, знаем!

— Бывшая банкирша! «Новая русская», первый подъезд!

— «Гуччи»-фиггучи! «Балдини» — пердини! Дама с приветом!

— На красном «вранглере» рассекала, теперь водкой торгует! Совсем опустилась, неудачница!

— Мужика не удержала! Гулять меньше надо!

— Да ладно, она не такая!

— Не такая, жду трамвая, все вы не такие, не надо ля-ля. Допрыгалась!

— Ремонт делала, по субботам сверлила, стерва! Я говорю: не сверли, а она сверлит! Я говорю: не сверли, а она сверлит! Собачка её мне колесо обоссала!

— Да ладно вам, в чём собачка-то виновата, все собачки ссут!

— И эта на море захотела? На халяву-то чего ж не слетать!

— Эй, банкирша, по женихам у нас Любка, она их распределяет, к ней записывайся, там очередь!

Сейчас Наташа боялась только одного — сорвать голос. Ей уже было всё равно, кто творил несправедливость в их дворе — земляне или инопланетяне, ей было важно донести до людей правду. Вот если её не услышат, тогда этой правды не узнает никто. Так и будут жить в неведении!

— Люди, соседи! — закричала она, прижимая руки к сердцу. — Не верьте этому человеку! Он вам чудовищно лжёт! Никаких вам благ не будет! Вас жестоко обманывают. Вас хотят забрать в рабство. Вас и ваших детей! Над вами будут ставить медицинские эксперименты и заставлять работать до кровавого пота! Не верьте его словам о страховке и о бесплатных обедах. Вы что, забыли, как они прибыли к нам? Под покровом ночи, тайно, как воры! Подняли нас с постелей, согнали за проволоку! И вы хотите поверить, что у них добрые намерения? Вот этот человек, — тут она показала на Чирика, терящего от страха сознание, — спас нас всех. Он украл запчасть корабля и только поэтому эти люди не смогли унести наш дом со всеми нами на другую планету.

Часть толпы захлопала в ладоши, закричала:

— Молодец, Чирик, герой! В депутаты его от нашего округа! Герой России, как Чапмэн!

— В председатели правления! Пожизненно!

Другая стала свистеть и улюлюкать:

— К чёрту! В кутузку его, ворюгу! Всю Россию растащили, аферюги!

Наташка пытается перекричать всех сразу:

— Товарищи! Разве мы просили нас куда-то вывозить? Мы что, твари бессловесные, что не надо спрашивать нашего мнения? Мы разве просили, чтобы нас выбрасывали из постелей и тащили на площадку! Не верьте им, не верьте! На крыше нашего дома бьются за свободу наши товарищи, проливают свою кровь. За вашу и нашу свободу!

— А вот этого не надо, — сказал Зэпп скрипучим голосом с чеченским акцентом, любуясь на раскрасневшуюся Наташку. — Правда никому не интересна, не по теме. Отключите первый микрофон! И второй — тоже! Это я так, для красного словца. Зетцен зе зих, с ядьте пожалуйста! Да просто дайте по башке и заткните ей рот! Заберите эту девушку Джеймса Бонда и киньте в кипяток, пусть охладит свой пыл. Кстати, румянец во всю щёку вам идёт, мадам.

На Наташу набросились солдаты, стали крутить ей руки, зажимать рот.

Толпа заулюлюкала:

— Во, зажигает баба! А как достоверно!

— Не наврала Ирка Пионерская, точно — «Розыгрыш»! Первый канал — всегда первый! Тут же кругом камеры, дураков нет.

И хотя кругом были только дула автоматов, люди видели то, что им хотелось видеть — съёмки передачи «Розыгрыш». До Зэппа долетали отрывки фраз:

— Ишь, молодцы, как натурально. Видно, Абрамович денег дал, такую дуру повесили. Настоящий монстр, как в «Дне независимости».

— Да ладно, из фанеры, поди, двухслойной. Из железа, что ли, привет, как бы он в небе держался? На гвоздях, что ли?

— Сколько денег распилили, прикинь!

— Да какой из фанеры, вы что? Это все компьютерная графика, голограмма, ничего этого нет в природе. И дом перевернут в компьютере, как ты его в натуре сдвинешь?

— Да ты сам голограмма! За квартиру третий месяц не платишь!

— Слушайте, а этот мордастый — просто вылитый фашист!

— Да это ж Стоянов! — радостно воскликнули в толпе. — Из «Городка»!